Политическое давление на оппозицию усиливается, съемки сеющих ненависть "разоблачительных" телефильмов про протестное движение не прекращаются, растет число политических узников. Между тем сидящие в тюрьмах и СИЗО политзеки зачастую остаются "невидимы" даже для оппозиционно настроенной части российского общества. Внимание к этой проблеме пытаются привлечь как правозащитники, так и бывшие "узники совести". Когда нужно забыть о политических разногласиях, кто находится под угрозой и что делать? Каспаров.Ru обсудил помощь политзекам и судьбу оппозиционного сообщества с анархистом, бывшим "узником Болотной" Владимиром Акименковым.
Как вы сейчас оцениваете протестные акции 2011-2012 годов? Не так редко звучит мнение, что они не дали ничего, кроме политического процесса — "болотного дела".
Я оцениваю "болотный" протест положительно в плане того, что в городах и даже деревнях массы людей, невиданные на акциях нулевых годов, вышли выразить свою позицию и пусть слабо, но развили культуру протеста, с которой в России дела обстоят сложно. Давайте вспомним о том, что в Москве на протяжении 38 лет (с 1927 по 1965 год) не проводилось протестных акций, а сходы и восстания, происходившие в регионах, подавлялись очень жестоко, через большую кровь, с расстрелами манифестантов и чудовищными сроками и казнями для уцелевших и арестованных властями. При этом Россия не наследует мировую культуру протеста.
В период "болотного" протеста люди научились краудфандингу и некоторой самоорганизации на месте проведения акции. Другой вопрос, что до сознательности и готовности отстаивать свои права на уровне людей из соседних стран жителям России как до луны.
Те протесты не имели серьезного успеха в силу специфики общества и государства в РФ — режим ограничился косметическими изменениями и популистскими обещаниями. Не стоит думать, что те протесты серьезно напугали власть. Другое дело, что она не была готова к выходу на улицы такого количества людей (пусть и малого в процентом соотношении ко всему населению страны). Вероятно, "указы 7 мая" писались на коленке после "Марша миллионов".
В свою очередь, последствия от разгона марша 6 мая мы будем ощущать еще не один год: бояре из Следственного комитета, особенно провинциальные, продолжат отрабатывать свой хлеб перед государем. Что до нас, то нужно продолжать поддерживать ребят. Цинично звучит, но наша посадка показала обществу, что в стране есть политзаключенные и им можно и нужно помогать.
Со времен массовых митингов 2011-2012 годов многое изменилось. В обществе сильны "крымнашистские" настроения, кроме марша памяти Бориса Немцова оппозиционные акции собирали куда меньше людей, чем прежде. Есть в таких условиях перспективы у гражданского протеста в России?
Перспективы есть. Люди на местах каждый день сталкиваются с несправедливостью, так или иначе организуются, приобретают опыт отстаивания своих прав. Отголосок "болотного" протеста — развитие различных проектов и инициатив, от социальных до политических. От защиты своих дворов и подъездов до создания правозащитных организаций федерального масштаба.
Другое дело, что в России гражданское общество не такое сильное и развитое, как в странах Запада и некоторых странах так называемого третьего мира. Нужно помнить, что в России власть всегда — и при царизме, и при большевизме, и в постсоветской реальности — была сверхцентрализованной и патерналистской. Государство охватывает или стремится охватить все сферы жизни общества, и если не зарегулировать все, потому что это невозможно сделать даже в Северной Корее, то как минимум испортить людям жизнь, чтобы они тратили время, нервы и деньги на то, чтобы от него отмахнуться.
В России, в отличие от стран хоть Европы, хоть Азии, не хватает автономных пространств, жизнь которых не регулируют власти.
И государство всеми силами старается не допустить их появления, будь это хоть анархические сквоты, хоть Тахрир и Майдан. Неспроста последние три года власть последовательно закручивает гайки, вводит все новые запреты. Она стремится со всех сторон обложить "флажками" активного, сознательного, думающего человека.
Кроме того, в России в медийном пространстве гражданское общество зачастую представляют не его реальные участники, а так называемые ГОНГО (от "Государством организованные негосударственные организации" — аббревиатура для обозначения номинально неправительственных общественных объединений, созданных по инициативе или при участии властей и работающих на реализацию их интересов — прим. Каспаров.Ru). Их деятельность нацелена на сохранение государственнических мифов в умах россиян. А организации, которые стремятся быть максимально независимыми от государства, давят. Чтобы убедиться в том, как давят на журналистов, активистов, правозащитников, достаточно открыть новостную ленту: каждый день мы видим сообщения, что кого-то посадили, на кого-то завели дело, кого-то побили. Еще до официального создания "Антимайдана" местная подментованная гопота избивала и даже убивала строптивых журналистов, активистов. Теперь подключились и эти люди.
Но давят не обязательно такими тупыми методами. Можно навесить на человека или организацию огромный штраф, выдавить людей из страны.
Прошлый год был рекордным по уровню политической и околополитической эмиграции из России за все 15 лет правления Путина.
Уезжали не только активисты, причем действовавшие мирно и сугубо в рамках правового поля, но и журналисты, правозащитники.
Как вы считаете, убийство Бориса Немцова — знак того, что давление на оппозицию будет ужесточаться?
Хороший вопрос, что же произойдет дальше. Я не исключаю ни проекта "Берия 2.0", ни откровенно фашистской силовигархической диктатуры, а вот перспектив для неомедведевщины или русского Майдана на ближайшее время не вижу. Понять бы, что произошло в верхах. В любом случае надо мною и моими товарищами, да и просто над честными и смелыми людьми, будет всегда сохраняться угроза репрессий (вплоть до убийств) при любом общественном строе, который имеет государственническое начало.
С какими трудностями оппозиционному движению еще предстоит столкнуться?
В самом ближайшем будущем нужно будет пройти по лезвию ножа. С одной стороны — не испугаться, продолжить деятельность, с другой — не напороться на глупые потери здоровья, свободы, а иногда и жизни.
Люди выходят на площади, пусть даже в одиночных пикетах. Их винтят, на них навешивают огромные штрафы. Теперь начали вешать уголовки за мирный выход на улицу. Я в любом случае уважаю выбор людей, но, может быть, стоит собираться редко, но метко?
Может быть, одномоментный выход большого количества людей на площади с решительными намерениями принесет обществу больше пользы, чем героические выходы смелых одиночек? Я не знаю.
Я не вправе советовать что-либо в этом вопросе ни тем, кто уже выходит на улицы, ни тем, кто пока не готов и не будет готов в будущем сделать это. В любом случае нужно стремиться обезопасить себя, не прекращая при этом борьбы за права.
Что делать оппозиционерам, чтобы переломить негативные стереотипы, насаждаемые телевидением?
Для начала сорганизоваться с друзьями и помочь достойным людям. А так, помнить о родных и близких. Не бросать мусор. Помогать старикам переходить дорогу. Набираться опыта социального волонтерства в разных местах. Ездить в приюты к животным. Да будьте вы сами людьми — и вслед за вами подтянутся другие.
Как вы относитесь к "практике малых дел"? Многие считают, что раз систему изменить не получается, нужно попытаться решить хотя бы точечные проблемы.
В долгосрочной перспективе это не поможет. Залатаешь одну дыру — появится другая. Залатаешь ее — появится третья.
К величайшему сожалению, большинство людей понимает основы мироустройства только после того, как они и их близкие столкнутся с трудностями.
Чем больше людей поймут, что нужно менять основание системы, а не переставлять лица во властных кабинетах и "латать дыры", тем лучше перспективы кардинальных общественных преобразований, глобальной социальной революции.
На митингах и маршах вас часто можно увидеть собирающим деньги в помощь политзаключенным. Вы часто пишете об этом в соцсетях. Расскажите о своей деятельности в помощи "узникам совести". Не все знают, как помочь в таких ситуациях.
Политические заключенные — заложники, взятые у гражданского общества. Такие люди "отдуваются" за всех нас. Именно они — совесть России, а не медийные дяди и тети из типа интеллигенции, которые за последние десятилетия по сто раз сменили свои "убеждения" и проявили глубокую беспомощность в том, чтобы по-настоящему изменить страну. Еще до того, как меня посадили по "болотному делу", я участвовал в судьбах репрессированных. Я продолжаю поддерживать политзаключенных и сейчас. Как тех людей, с которыми я знаком, так и попавших в беду незнакомцев.
Пожалуй, самое важное — это привлечение средств для преследуемых и их семей.
Когда человек, да еще семейный, оказывается за решеткой, требуются миллионы на оплату адвоката, на передачи, неформальные нужды, на родных узника и прочее.
Кроме того, важно посещать суды, переписываться с узниками. К сожалению, наше общество, даже оппозиционно настроенная часть, очень слабо отзывается на призывы помогать политзекам. Видимо, скажу цинично, потому что репрессии пока не настолько масштабны, чтобы люди волновались за себя и близких.
Политзаключенных в России много.
Есть ребята-"болотники", которые сидят до сих пор. У кого-то срок оканчивается только в 2017 году. Но об "узниках 6 мая" люди постепенно забывают. О других политзаключенных общество и вовсе не хочет слушать.
Некоторые бывшие политзеки, в том числе я, пытаются привлечь внимание общества к таким "безнадежным" делам. Многие ли знают об узниках АБТО? Как бы ни относились к их деятельности, в результате их действий не пострадал ни один человек, но им дали огромные сроки, и большинство из них сидят до сих пор. Многие ли знают о Борисе Стомахине, которого правозащитные организации отказываются признавать политзаключенным? А о полубезвестных людях в регионах, которых тягают по судам за посты в Интернете?
Разумеется, я не могу поддерживать всех — нет ни материальной, ни организационной возможности. Но я в любом случае благодарен тем людям, которые перечисляют средства на помощь преследуемым, пишут письма. Это очень важно, когда человек оторван от родных и друзей.
Вы сказали, что люди пока не опасаются за себя. Пока преследования касаются только наиболее "намозоливших глаза" активистов?
На самом деле многие из нас могут оказаться хоть в моей ситуации, хоть в ситуации организатора Марша за федерализацию Кубани Дарьи Полюдовой или эколога Евгения Витишко. Для этого не обязательно заниматься акциями прямого действия. Достаточно раздать какую-то "не такую" с точки зрения властей листовку, что-то "не то" написать в Интернете, общаться "не с теми" людьми. В России растет число мало того что подлых, так еще и нелепых уголовных дел.
Немало людей судят за репосты. Например, в Барануле продолжается судебный процесс над местным активистом Дмитрием Бычковым, которого судят за перепост изображения патрона. Сейчас ему помогают не так мало людей, общими силами удается компенсировать его адвокату проезд из Барнаула в Москву и обратно. При этом родная партия "Другая Россия" отказалась от него, потому что Бычков не счел возможным поддерживать империалистический курс Лимонова и его окружения.
Мне кажется, общество не оказывает достаточной помощи политзекам, в том числе из-за стереотипа "у нас просто так не сажают". Откуда он взялся и как его преодолеть?
Это следствие многолетней промывки мозгов со стороны российской государственной машины. В России очень много потомков репрессированных — сидевших, высланных, в том числе по политическим мотивам.
И страх людей зачастую перерождается в такого рода защитную реакцию: посадили человека за критику власти — "он сам виноват, нечего было на грабли наступать".
Я не оправдываю тех людей, которые скатываются до такого. Это поведение не людей, а стада. Но я прошу помнить, что это плод долгой работы государства, калечившего людей, перемалывавшего поколение за поколением.
Вы упомянули заключенных разных взглядов. Вас не останавливает, что, если бы они были на свободе, вы были бы оппонентами?
Я считаю, что помогать нужно всем политическим узникам. И взгляды или обстоятельства уголовного дела не могут быть препятствием для того, чтобы считать человека политическим заключенным. Я участвую в судьбе разных людей, в том числе и таких, с которыми у меня серьезные политические разногласия. Единственное, естественно, я не помогаю практикующим человеконенавистникам.
Итак, нужно поддерживать всех политических узников, даже если у них другие взгляды. Нужно ли объединяться находящимся на свободе оппозиционерам, вне зависимости от политических противоречий?
Тут нужно разделять разные проблемы. Когда человек попадает в тюрьму, ему нужно помогать уже в силу того, что он политзек. Совсем другое дело — разные политические силы. Правые и левые уже не раз пытались объединиться, чтобы противостоять общему тактическому врагу, но, к сожалению или счастью, ничего из этого не получилось. Почему? С одной стороны, из-за людской слабости, амбиций вождей, недоговороспособности различных партий и движений. Но с другой стороны, причина и в объективных непреодолимых разногласиях.
Для одних оппонентов путинского режима достаточно заменить первых лиц и провести очень умеренные реформы. У других политических сил есть понимание, что нужно менять саму систему общественных взаимоотношений, а не только видоизменять политический режим, обслуживающий капиталистическую машину.
Кроме того, в России прерваны различные политические традиции, и часть людей в оппозиции занимается своего рода исторической реконструкцией, воображая себя то потомками кадетов, то потомками большевиков. Если честно, это смешно.
Кроме того, часть людей ждет милости от режима. Не стоит верить, что переговорами с властью можно добиться пользы для общества. На этом очень сильно поскользнулась часть так называемой либеральной оппозиции в эпоху правления Медведева. Чего стоят надежды на оттепель и модернизацию, мы увидели в новый срок Путина, когда все без исключения инициативы Медведева были аннулированы, причем сравнительно легко.
Так называемая патриотическая часть оппозиции обманывается сейчас империалистическим курсом Кремля. И это тоже закончится для нее горьким разочарованием.
Я анархист, для меня неприемлемы любые формы общественного устройства, предполагающие государственность, авторитарность, запрограммированное самой системой неравенство возможностей для разных людей. Этот путь означает недоверие политикам, которые могут хоть под соусом империализма, хоть под соусом прогрессивных реформ протащить гнет, авторитаризм и ложь.
С "лидерами" понятно. А на уровне активистов: нужно ли антиавторитарным левым сотрудничать, даже если они из разных течений?
Активистам, различным общественным инициативам нужно координироваться, а в перспективе объединяться. При этом не нужно навешивать на себя ярлыки политических сил — облик различных движений формируется не ими, а реальными делами.
Социальный активист становится таким не из-за того, что так себя называет, а в ходе реальной борьбы за свои права и права других людей.
Какие задачи вы назвали бы первоочередными для оппозиционного движения на данный момент?
Каждому свое. В противодействии репрессиям единство, а политически мы разные. Очень.
По просьбе Владимира Акименкова редакция размещает реквизиты счета, на который он собирает средства для помощи политзаключенным: VLADIMIR AKIMENKOV Visa Classic 4276 3801 0623 4433 Сбербанк.
